«Вы — Коломбина, Соломея,
Вы каждый раз уже не та,
Но все яснее пламенея,
златится слово: «красота»…»

Эти строки в марте 1914 года поэт-акмеист М.А.Кузьмин посвятил Тамаре Карсавиной, родоначальнице принципиально новых течений исполнительства в балетном театре 1920-х годов, признанной «царице Коломбин».

Тамара Карсавина выросла в интеллигентной семье. Ее мама Анна Иосифовна была внучатой племянницей знаменитого писателя и философа-славянофила Алексея Степановича Хомякова. Родной брат Тамары Лев Карсавин был историком-медиевистом и самобытным мыслителем, за что вместе с другими был в 1922 году выслан из России на знаменитом «философском пароходе». Брат и сестра были дружны, Лев звал Тамару «знаменитой добродетельной сестрой», а она его – «молодым мудрецом».

Мама Карсавиной была выпускницей Института благородных девиц и много времени уделяла воспитанию детей, сама занималась со старшим сыном, а маленькая Тамара, играя рядом, слушала. Она рано научилась читать, и книги стали ее страстью. В доме их было великое множество. Отец покупал дешевые издания и сам переплетал их. Обладая прекрасной памятью, девочка легко заучивала наизусть поэмы Пушкина и любила их декламировать. Ее с детства влекло к театру. Но отец ее — Платон Карсавин, танцовщик Мариинского театра, а затем преподаватель Театрального училища, был против того, чтобы дочь шла по его стопам, Он считал, что у нее не «балеринский характер», что она слишком деликатна и застенчива и не сможет защитить свои интересы. И все же, поддерживаемая матерью, девочка стала готовиться к поступлению в училище. В день экзамена она очень волновалась. Конкурс был большой, а вакансий мало. Приняли всего 10 девочек, среди них была и Тамара.

Училище находилось на Театральной улице (ныне улица Зодчего Росси). Впоследствии Карсавина писала: «Театральная улица навсегда останется для меня шедевром архитектуры. Тогда я еще была не способна оценить всю красоту, окружавшую меня, но я уже ощущала ее, и это чувство росло с годами». Именно поэтому книгу воспоминаний она назвала «Театральная улица».

Первый год в школе не был отмечен особыми успехами. Но вскоре ее взял в свой класс П.Гердт, замечательный педагог, воспитавший многих известных балерин, в числе которых была и несравненная Анна Павлова. Девочка стала более артистичной, появилась уверенность. Гердт стал поручать ей главные роли в ученических спектаклях. Карсавина любила своего педагога и всегда вспоминала его с безграничной благодарностью. Она успешно выдержала выпускные экзамены, получила первую награду и право выбрать книгу. Тамара выбрала роскошное издание «Фауста» Гете. На титульном листе была надпись: «Тамаре Карсавиной за усердие и успехи в науках и танцах и за отличное поведение».

После окончания экзаменов всем выпускницам выдали по 100 рублей на экипировку и на один день отпустили домой. Нужно было приобрести полный гардероб, а достаток в семье был весьма скромный. Поэтому мать Тамары решила пойти в небольшую еврейскую лавочку, где торговали подержанными вещами. В своей книге Карсавина вспоминает об этом визите. Хозяйка лавочки Минна постаралась подобрать хорошие, почти новые вещи. Поговорив с мужем по-еврейски, хозяйка обратилась к Тамаре: «Мой муж сказал, что счастливая судьба написана на вашем лице. Наступит день, когда у вас будут великолепные наряды и вы не станете покупать у нас… Но пусть будет счастлива эта молодая дама. Мы только порадуемся за нее».

Впоследствии, когда Карсавина уже имела возможность одеваться в дорогих магазинах, она, помня об их добром к ней отношении, иногда заходила в лавочку и покупала какие-то безделушки, стараясь поддержать хозяев. Много лет спустя, во время гастролей в Гельсингфорсе, Минна навестила ее. После смерти мужа она жила с дочерью в маленьком финском городке и проделала длинный путь, чтобы повидать Тамару.

После окончания Театрального училища в 1902 году Карсавина была зачислена в кордебалет Мариинского театра. В кордебалете она танцевала недолго, очень скоро ей стали поручать сольные партии. Но успех пришел не сразу. Она не походила на идеал балетной премьерши, олицетворением которого в то время была Матильда Кшесинская. У Карсавиной не было такого виртуозного блеска, напористости. Ей были присущи другие черты — гармония, мечтательность, томная грация. Критики писали о ней мало и весьма сдержанно. Самая большая похвала в ее адрес в одной из рецензий была: «не лишенная грации». Не жаловал ее и партер, в значительной степени заполненный поклонниками Кшесинской. Но день ото дня росла любовь к ней галерки, где было много студенческой молодежи.

Работала она много. Необходимо было совершенствовать технику, и она поехала в Милан, где занималась со знаменитой преподавательницей Береттой. Сменивший Петипа на посту балетмейстера труппы Н.Легат поощрял юную солистку. Она впервые получает главные партии в балетах «Жизель», «Лебединое озеро», «Раймонда», «Дон Кихот». Постепенно Карсавина становится любимицей труппы, начальства, значительной части публики. Ей покровительствовала Кшесинская. «Если кто-нибудь хоть пальцем тронет, — говорила она, — приходи прямо ко мне. Я не дам тебя в обиду». А происки врагини, не называя ее по имени, Карсавина позднее описала в своей мемуарной книге «Театральная улица», где рассказала, как однажды ревнивая соперница с криками набросилась на начинающую балерину за кулисами, обвинив ее сценический костюм в «нескромности».

Но только сотрудничество с Фокиным принесло Карсавиной настоящий успех. Будучи одним из ведущих танцовщиков Мариинского театра, Фокин начал пробовать себя в роли хореографа. Используя классический танец, как основу, но стараясь избавить его от напыщенности и риторичности, он обогатил танец новыми элементами и движениями, приобретавшими стилевую окраску в зависимости от времени и места действия.

Новаторство Фокина настроило против него значительную часть труппы. Но молодежь поверила в него и всячески поддерживала молодого хореографа. Активной его сторонницей была и Карсавина — одна из немногих актрис, которые смогли по-настоящему воспринять, впитать в себя идеи Фокина, а позже — и идеи организаторов Дягилевских сезонов.
В образовании Тамары, формировании ее художественного вкуса огромную роль сыграл старший брат, студент философского факультета Университета. В их доме часто велись философские и художественные споры, обсуждались выставки, главным образом, художников возникшего тогда объединения «Мир искусства».

Первой постановкой Фокина был балет «Виноградная лоза» на музыку Рубинштейна. Исполнительницей главной роли в этом и в других его ранних спектаклях была Анна Павлова. Карсавину же он занимал лишь в сольных партиях. Когда возникла идея создания Дягилевских сезонов, содружество Дягилева, Фокина, Бенуа, Бакста представлялось Карсавиной «таинственной кузницей», где ковалось новое искусство. Бенуа писал о ней: «Таточка стала действительно одной из нас. Она была самой надежной из наших ведущих артистов, и все ее существо отвечало нашей работе».

Она никогда не капризничала, не предъявляла требований, умела подчинять собственные интересы интересам общего дела. Придя в труппу Дягилева первой солисткой Мариинского театра, имея в репертуаре несколько ведущих партий, она согласилась на положение второй балерины. Но уже в следующем парижском сезоне, когда труппу покинула А.Павлова, Карсавина стала исполнять все главные роли.

Она умела ладить и с Фокиным, обладавшим бурным темпераментом, и с Нижинским — человеком весьма сложным и непредсказуемым. Ее очень любил Дягилев и потому, как бы ни складывались обстоятельства, и какие бы реформы он не вводил, ее это не затрагивало. За 10 лет антрепризу Дягилева пришлось покинуть почти всем, кто создавал ее вместе с ним: ушли Фокин, Бенуа, Бакст и многие другие. Но Карсавиной он был верен до конца. Для нее же Дягилев всегда оставался непререкаемым авторитетом. В тот день, когда она закончила работу над книгой «Театральная улица», она узнала о смерти Дягилева. Тогда Карсавина решила написать третью часть книги, предпослав ей такой эпиграф: «Я закончила эту книгу 29 августа 1929 года и в тот же день узнала печальную новость о смерти Дягилева. Посвящаю эту последнюю часть его незабвенной памяти, как дань моего бесконечного восхищения и любви к нему».

Как уже было сказано, настоящая слава Карсавиной связана с сезонами русского балета в Париже. Успех этих сезонов превзошел все ожидания. Крупнейшие деятели культуры Франции называли его «открытием нового мира». По этому поводу Карсавина писала: «Я часто задавала себе вопрос, изучается ли за границей наша история так, как у нас изучается история всех народов. В отношении Китая мы были довольно невежественны, но, наверное, не больше, чем Европа в отношении России. Россия — дикая страна большой культуры и поразительного невежества… Не удивительно, что Европа и не пыталась понять тебя, которая была загадкой даже для собственных детей. Вполне возможно, что о русском искусстве — этом самом ярком проявлении нашей сложной и пылкой души — едва ли подозревала Европа».

В Карсавиной Фокин нашел идеальную исполнительницу. Их удивительно органичный дуэт с Вацлавом Нижинским стал украшением всех программ Русских сезонов. Героини Карсавиной в фокинских балетах были разными. Это Армида — обольстительница, сошедшая с гобеленов ХVIII века, из «Павильона Армиды». Шаловливая, очаровательная Коломбина из «Карнавала». Романтичная мечтательница, уснувшая после бала и в грезах вальсирующая с кавалером в постановке «Призрак розы». Античная нимфа Эхо, лишенная собственного лица в постановке «Нарцисс». Кукла-балерина из русского балагана в постановке «Петрушка». Дева-птица из балета «Жар-птица». Но все эти, такие непохожие образы, связывала одна тема — тема красоты, красоты роковой, губительной.

Ошеломляющий успех в Париже имели балеты на русскую тему: «Жар-птица» и «Петрушка». Оба они были созданы специально для Карсавиной и Нижинского. Карсавина писала: «Я влюблена в «Петрушку» и «Жар-птицу» Игоря Стравинского. Это действительно новое слово в балете. Тут музыка и балет не пригнаны друг к другу, а составляют одно…» На следующий день после премьеры «Жар-птицы» во французских газетах появились восторженные рецензии, в которых имена главных исполнителей были написаны с артиклем: «La Karsavina», «La Nijinsky», что означало особое восхищение и уважение.

0:00

Фокин использовал высокий прыжок Карсавиной — Жар-птица разрезала сцену как молния, и, по словам Бенуа, походила на «огненного феникса». А когда птица оборачивалась чудом-девой, в ее пластике появлялась восточная истома, ее порыв как бы таял в изгибах тела, в извивах рук. Подобно «Умирающему лебедю» Анны Павловой, «Жар-птица» Тамары Карсавиной стала одним из символов времени. Великолепна была Карсавина и в «Петрушке». Фокин считал ее лучшей, непревзойденной исполнительницей куклы-балерины.

С русской балетной труппой сотрудничали многие французские композиторы и художники. К.Дебюсси и М.Равель, Ж.Л.Водуайе и Ж.Кокто, П.Пикассо и М.Шагал. Почти все они с большой нежностью и уважением относились к Карсавиной.

После феноменального успеха в Париже Карсавину буквально засыпали предложениями, ее хотели видеть в Англии, Италии, Америке, Австралии. Балерина подписала контракт с Лондоном. Первое время она чувствовала себя там очень неуютно — ни одного знакомого, полное отсутствие языка. Но обаяние этой женщины покоряло и притягивало, вскоре появились друзья и поклонники. Англия полюбила Карсавину. Она писала: «Нация, удочерившая меня, ты великодушна и бесконечно снисходительна к иностранцам, но в глубине души всегда бываешь несколько удивлена, когда обнаруживаешь, что иноплеменники пользуются ножами и вилками также как и ты».

Во время гастролей в Лондоне русскому балету очень помогала влиятельная леди Рипон. Благодаря её усилиям премьера состоялась в Ковент-Гардене. Бальный зал в своем доме она переделала в маленький театр, который великолепно оформил Бакст. Там она устраивала спектакли, концерты, карнавалы. Она не только способствовала успеху русского балета, но и заботилась об участниках гастролей. Карсавину она обожала и называла «мой милый маленький друг».

Леди Рипон познакомила ее с художником Джоном Сарджентом. Первый портрет в роли царицы Тамары из одноименного балета заказала ему сама леди Рипон.

Д.С.Сарджент. Тамара Карсавина в роли царицы Тамары.

Впоследствии художник сделал множество ее живописных и карандашных портретов и щедро дарил их балерине. Он же познакомил ее с художником Де Гленом, который тоже написал портрет артистки. Пожалуй, ни одна балерина не была так любима художниками и поэтами. Ее писали Серов, Бакст, Добужинский, Судейкин, Серебрякова и многие другие.

В.А.Серов Портрет балерины Т.П.Карсавиной. 1909

В Петербурге Карсавину обожала вся творческая интеллигенция. В артистическом клубе «Бродячая собака» собирались артисты, поэты, музыканты. Художник Судейкин расписал стены подвала, где располагался клуб. Смеющиеся и гримасничающие герои сказок Гоцци — Тарталья и Панталоне, Смеральдина и Бригелла приветствовали входящих, как бы приглашая их принять участие в общем веселье. Программы носили импровизированный характер. Поэты читали свои новые стихи, актеры пели, танцевали. Существовала особая процедура приема в члены клуба.

В день рождения Карсавиной в 1914 году ее пригласили в «Бродячую собаку» и попросили исполнить импровизированный танец. После этого друзья преподнесли ей только что вышедший из печати сборник «Букет для Карсавиной», включавший произведения известных поэтов и художников, созданных в ее честь.

Тамара Карсавина в балете Сильфида. Худ. С.А.Сорин. 1910

Михаил Кузмин писал ей:

Полнеба в улице далекой
Болото зорь заволокло,
Лишь конькобежец одинокий
Чертит озерное стекло.
Капризны беглые зигзаги:
Еще полет, один, другой...
Как острием алмазной шпаги
Прорезан вензель дорогой.
В холодном зареве, не так ли,
И Вы ведете свой узор,
Когда в блистательном спектакле
У Ваших ног - малейший взор?
Вы - Коломбина, Саломея,
Вы каждый раз уже не та,
Но все яснее пламенея,
Златится слово "красота".

Писала и Ахматова:

Как песню, слагаешь ты легкий танец -
О славе он нам сказал, -
На бледных цеках розовеет румянец,
Темней и темней глаза.

И с каждой минутой все больше пленных,
Забывших свое бытие,
И клонится снова в звуках блаженных
Гибкое тело твое.

За Карсавиной ухаживал знаменитый питерский донжуан Карл Маннергейм (государственный деятель Финляндии, построивший линию Маннергейма, в начале века служивший офицером царской армии). Ею безумно увлекся лейб-медик двора Сергей Боткин, позабыв ради Тамары жену, дочь основателя галереи Павла Михайловича Третьякова. Хореограф Фокин три раза делал ей предложение, получая отказ.

К.А.Сомов Эскиз костюма маркизы для Т.П.Карсавиной ( для танца на музыку Моцарта ). 1924

С другой стороны, есть свидетельства, что интеллектуальность и начитанность Тамары, небывалые для балерины и женщины тех лет, периодически отпугивали потенциальных поклонников. В результате Карсавина вышла замуж за небогатого дворянина Василия Мухина, пленившего ее добротой, знанием музыки и страстью к балету.

Брак длился до тех пор, пока в 1913 году балерина не пришла на прием в посольство Великобритании. Там она познакомилась с Генри Брюсом, начальником канцелярии посольства в Петербурге. Брюс влюбился отчаянно, увел Тамару из семьи, она родила ему сына Никиту и в 1915 году стала женой британского дипломата. Они прожили вместе более тридцати лет. Впоследствии Брюс, как он в конце жизни написал в мемуарной книге «Тридцать дюжин лун», досрочно прервал дипломатическую карьеру ради триумфов любимой жены: «Несмотря на эгоизм, свойственный мужчинам вообще, у меня не было никаких амбиций, кроме желания находиться в тени Тамары».

Генри Брюс. Портрет Т.П.Карсавиной. Бумага, карандаш. 1918 год.

С большим успехом прошли гастроли Карсавиной в Италии. Эта поездка стала полезна еще и тем, что Карсавина смогла позаниматься в Риме с замечательным педагогом Э.Чекетти, который когда-то преподавал в Театральном Училище, в Петербурге. Чекетти называли волшебником, создававшим танцовщиков.

Карсавина была в Италии впервые. Она с увлечением знакомилась с достопримечательностями вечного города. Ей очень повезло, что гидом ее стал Александр Бенуа, человек чрезвычайно образованный. В то время в Риме находился и брат Карсавиной, который изучал там историю религии. В свободное время они вместе бродили по городу.

Карсавина продолжала работать в Дягилевской антрепризе. Но произошедшие в ней изменения, уход Фокина и многих других артистов, постановки новых балетмейстеров разочаровали ее. Балерину все больше тянуло к классике, и она решила вернуться в Мариинский театр.

Л.Бакст. Эскиз костюма для Тамары Карсавиной.

Встретили Карсавину очень тепло. Ей дали все главные партии в балетах классического репертуара — «Жизель», «Лебединное озеро», «Раймонда», «Щелкунчик», «Спящаяя красавица», «Дон-Кихот» и другие.

Карсавина была великолепной актрисой. Она умела сделать выразительным любой танец, органично и естественно переходя от танца к пантомиме. Критики наперебой расточали восторженные отзывы в ее адрес.

Последний раз она выступала на сцене Мариинского театра в роли Никии в балете «Баядерка». Многие считали эту роль лучшей в ее классическом репертуаре. Вскоре после этого она навсегда покинула родину. Ей было 33 года.

Во Франции Дягилев уговорил ее вернуться в его труппу, но радости ей это не принесло. Новые постановки балетмейстера Мясина, с его модернистскими исканиями, как она считала, «не соответствовали духу балетного искусства». Она тосковала по классике, по настоящему искусству. Очень скучала по родине. В одном из писем писала: «Вот уже три года, как я прочно обосновалась во Франции, и около пяти лет, как потеряла связь с Петербургом. Такая тоска по родине… Пришли мне в письме листьев рябины с Островов… Хочу подышать родным, далеким, хмурым Петербургом».

В 1929 году Карсавина вместе с мужем переехала в Лондон. Два года она танцевала на сцене театра «Балле Рамбер», а затем решила покинуть сцену. Она стала работать над возобновлением балетов Фокина «Призрак розы», «Карнавал», готовила партию Жар-птицы с замечательной английской балериной Марго Фонтейн. Карсавина была безотказна, она всегда приходила на помощь всем, кто в ней нуждался. Многие балетмейстеры пользовались ее консультациями и советами при возобновлении классических балетов. Кроме того, балерина появилась в эпизодических ролях в нескольких немых кинофильмах производства Германии и Великобритании — в том числе в картине «Путь к силе и красоте» с Лени Рифеншталь.

В книге «Три грации ХХ века», посвященной замечательным русским балеринам — Анне Павловой, Тамаре Карсавиной и Ольге Спесивцевой, автор ее, Сергей Лифарь, сделал любопытное признание. Когда он в 1954 году пригласил Карсавину на премьеру «Жар-птицы» с модернизированной хореографией, она категорически отказалась приехать, сказав: «Прости меня, но я верна Фокину и твоей хореографии видеть не хочу».

Карсавина была избрана вице-президентом Британской Королевской Академии танца и занимала эту почетную должность в течение 15 лет.

Перу Карсавиной принадлежит несколько книг по балету, в том числе пособие по классическому танцу. Ею разработан новый метод записи танцев. Она перевела на английский язык книгу Ж.Новерра «Письма о танце». «Театральная улица» была издана в Лондоне в 1930 году, через год вышла в Париже, и только в 1971 году воспоминания балерины были переведены на русский язык и опубликованы в России.

В 1965 году в Лондоне широко отмечалось 80-летие замечательной актрисы. Все присутствовавшие на этом торжестве говорили об удивительном обаянии и силе духа этой женщины.

Тамара Платоновна Карсавина прожила долгую, очень достойную жизнь. Умерла она в Лондоне 25 мая 1978 году в возрасте 93 лет.

При подготовке текста использованы материалы сайтов:

Текст статьи "Она летит легко, проворно, так радостно парит она", автор Е.Гиль
Текст статьи "Очи черные, очи жгучие", автор М.Крылова
Материалы сайта wwwtonnel.ru

9 марта 1885 года – 26 мая 1978 года