Народный артист России Николай Цискаридзе, возглавивший Академию русского балета им. А.Я. Вагановой, рассказал корреспонденту "Петербургского дневника" о своих отношениях с Северной столицей и творческих планах на новой должности.

"Петербургский дневник": Николай Максимович, не будет преувеличением, если я скажу, что новость о вашем назначении ректором Академии русского балета им. Вагановой стала главным событием последнего времени. А как вы узнали об этом?

Николай Цискаридзе: Мне предложили это еще в сентябре 2012 г., тогда я отказался. Потом предложение повторили, но я снова отказался.

"Петербургский дневник": И в чем причина?

Николай Цискаридзе: Я предвидел, что обязательно найдутся люди, которые станут говорить, что я – выпускник московской школы. Хотя это смешно. Потому что, несмотря на то что я окончил Московское академическое хореографическое училище, меня учил Петр Антонович Пестов, который учился у ленинградской балерины Екатерины Генденрейх. А выпускался он у Александра Пушкина, знаменитого педагога, который выпустил Нуреева и Барышникова. В театре у меня преподавала Марина Тимофеевна Семенова. Я у нее учился 11 лет в классе, а потом вел этот класс 10 лет. И даже когда меня в Тбилиси учили, мой педагог был выпускником ленинградского училища Варвары Павловны Мей.

Несмотря на все это, сомнения действительно были. И хотя петербургская публика всегда принимала меня прекрасно, могу вспомнить такой случай. Однажды мне рассказали, как после спектакля в Мариинском театре, когда зал тепло принимал (должен признаться, что избалован Петербургом – ко мне всегда очень хорошо здесь относились), сидящий рядом с моей знакомой человек ни разу не ударил в ладоши. Не выдержав такой реакции, она спросила: "А вы почему не аплодируете? Вам не нравится?". "Нравится, но он не наш. Аплодировать не буду", – ответил мужчина.

"Петербургский дневник": Вечное противостояние двух балетных школ…

Николай Цискаридзе: Его нет. Есть разница между сценами Мариинского и Большого театра. Об этом в своей книге написала Галина Уланова. Когда она приехала в Москву, ей пришлось пересматривать все свои роли, потому что кубатура гораз­до больше, зритель сидит дальше.

Есть исторический анекдот о том, что Кшесинская вызвала Дягилева на дуэль из-за того, что он зевнул во время ее вариаций. До того момента, пока я не попал на сцену Мариинского театра, я считал это анекдотом, потому что в Большом вы не видите зрителя, а в Мариинском виден весь зал – из-за этого приходится танцевать гораздо сдержаннее.

Если сделать, как в Москве, будет даже вульгарно. А учимся мы все по одной библии – так я называю книгу, которую написала Ваганова.

Я более 15 лет танцевал на сцене Мариинского, давно купил себе здесь квартиру. И, когда в Москве становилось немножечко суетно, приезжал сюда отдохнуть, походить по музеям и набережным. Да и сама будущая работа была понятна. Я активно участвовал в обсуждении закона об образовании. А поскольку мне приходилось отстаивать наш цех и быть при этом убедительным, я готовился, много читал, разбирался во всех тонкос­тях нашего дела. И в какой-то момент все вместе сложилось – и меня уговорили.

"Петербургский дневник": И как складываются ваши отношения с городом?

Николай Цискаридзе: Меня еще на первом собрании малого академического совета попросили посодействовать с общежитием для тех, кто учится на педагогическом факультете. Я сказал об этом Василию Николаевичу Кичеджи, и он пообещал помочь в решении этой проблемы.

Вообще он сказал, что я могу обращаться в любой момент – город будет всячески помогать. Проблема в том, что мы – вуз федерального подчинения, так что мне придется регулярно ездить в Моск­ву.

"Петербургский дневник": С чего вы планируете начать свою работу в училище? Будете ли сокращать, менять, оптимизировать? Что хотите изменить?

Николай Цискаридзе: Вы знаете, этот вопрос мне уже задавали. И я пошутил: "Не волнуйтесь, все будет, как при бабке". Так сказал Александр I (смеется). Не надо ничего бояться. Я прекрасно понимаю, что это монастырь совершенно другой, здесь свои правила. И, войдя сюда, я обязан жить по условиям этого монастыря.

Другое дело, что, неся ответственность за многие вещи, я обязан высказывать свое мнение. И наде­юсь, что мы все-таки будем приходить к общему знаменателю. Мое первое предложение, которое я озвучил на малом академическом совете, где поднималась проблема плохой успеваемости учеников из-за сильной загруженности в производственной практике в Мариинском, было одобрено.

Представьте: только за октябрь было 22 спектакля, в которых участвовали наши учащиеся. А по правилам училища дети, которые участвовали в спектакле, могут до 11.00 не учиться. При этом получается, что ребенок занят 22 дня – значит он 22 дня может не учиться. Я предложил следующее: вернуться к практике прежних лет, когда тех, кто не успевал по общеобразовательным предметам, не допускали к производственной практике. Это было принято на ура.

По итогам первой четверти у нас много двоек, раньше за это мог­ли отчислить моментально, даже несмотря на пятерку по профессии. Конечно, до такой крайности доходить не хочется.

Но я считаю, что человек, который получает образование в таком великом учебном заведении, как Вагановское, должен быть на высоте и нести ответственность за тот диплом, который ему дали. Иногда ребенка все же надо призвать к ответственности, чтобы воспитать в нем личность, чтобы он понимал, как ему повезло учиться в этом городе и в этом училище.

"Петербургский дневник": Можно ли считать, что ваше назначение поставило окончательную точку в вопросе объединения Академии русского балета им. Вагановой, Мариинского театра, Зубовского института истории искусств и Консерватории им. Римского-Корсакова в Национальный центр академического театрального и хореографического искусства при президенте РФ?

Николай Цискаридзе: Об этом действительно очень много говорили и спорили. Я согласился на работу только с одним условием, что такое никогда не случится.

Я на это не пойду, иначе мое имя, как в свое время Герострата, будет навсегда внесено в историю как имя человека, который что-то испортил.

Я являюсь членом совета по культуре при президенте РФ и могу всем гарантировать только одну вещь – волю коллектива академии (если опять встанет такая проблема), его письмо из рук в руки я смогу передать Владимиру Владимировичу Путину.

"Петербургский дневник": Некоторые считают, что ваша новая должность больше хозяйственная.

Николай Цискаридзе: Люди путают. Да, когда-то и в Москве, и в Петербурге был директор и художественный руководитель. А сейчас это вуз, по­этому здесь есть ректор, который отвечает за все: и за творческое образование, и за гуманитарное, и за здание, и за сантехнику.

Да, эта должность очень сложная. И я считаю, что просто обязан сделать все, чтобы ту работу, которую блистательно делала Вера Алексеевна Дорофеева (бывший ректор. – Ред.), не затормозить, а, наоборот, в чем-то, может быть, ускорить и даже в чем-то приумножить.

"Петербургский дневник": И каковы ближайшие планы Николая Цискаридзе?

Николай Цискаридзе: Главное – хотелось бы ни в коем случае не разочаровать людей. А то и сделать так, чтобы в какой-то момент они сказали: хоть мы его и не сразу приняли, но все-таки что-то хорошее он сделал. И уже это будет большой плюс.

Я прекрасно понимаю, что доверие и уважение коллектива необходимо заработать. Поэтому, когда меня начинали поздравлять, я отвечал: лучше пожелайте мне удачи, потому что мне она сейчас нужна как никому.