Творческий путь Петипа в России продолжался более полувека. За это время он поставил свыше 60 балетов, создал свод правил балетного академизма и заложил основы хореографического симфонизма.

Балеты Петипа отличались выстроенной композицией, слаженностью хореографического ансамбля, детальной разработкой сольных партий. «Его коньком, по утверждению премьера Мариинского театра Николая Легата, были женские сольные вариации. Здесь он превосходил всех мастерством и вкусом. Петипа обладал поразительной способностью находить наиболее выгодные движения и позы для каждой танцовщицы, в результате чего созданные им композиции отличались простотой и грациозностью».

Маэстро обладал парадоксальным даром «слышать» танец и «видеть» музыку своего будущего произведения, поэтому лучшие его балеты образны, поэтичны и музыкальны. Они и сегодня не сходят со сцен многих балетных театров мира.

В программе юбилейных мероприятий к 200-летию выдающегося хореографа и педагога Мариуса Петипа, которые проходят в Санкт-Петербурге, в Москве и других балетных центрах нашей страны, заметное место занимают гала-концерты.

Уникальность зиловского концерта, придуманного и поставленного художественным руководителем Дома танца Культурного центра заслуженной артисткой России Светланой Романовой, заключается, прежде всего, в том, что он носит просветительский характер.

Тщательно отобранные сцены из балетов Петипа «Пахита», «Раймонда», «Корсар», «Спящая красавица» в исполнении солистов Большого театра, Музтеатра Станиславского и Немировича-Данченко, театра «Кремлёвский балет», Детского музыкального театра Наталии Сац и учащихся танцевальных школ Москвы сопровождались интересным рассказом о творчестве Петипа, сделанном балетным критиком Романом Володченковым.

Это важно уже потому, что в переполненном зале Культурного центра было много молодежи и детей разного возраста. Ребята, затаив дыхание, слушали критика, его образную речь, точные, яркие комментарии. В наше время, когда чтение книг стало всеобщей проблемой, а любовь к слову – несбыточной мечтой учителей и родителей, это выглядело настоящим чудом.

Интригу гала-концерта (какой театр без интриги!) составило выступление артистки балета Большого театра Элеоноры Севенард, внучатой племянницы Матильды Кшесинской, с которой у юбиляра были непростые творческие отношения.

Думаю, всё это с поправкой на время можно сказать и о родственнице Кшесинской – недавней выпускнице Петербургской Академии русского балета Элеоноре Севенард. В зиловском концерте, посвященном юбилею Мариуса Петипа, юная балерина и талантливый танцовщик Давид Мотта Соарес вдохновенно исполнили Pas de deux Принцессы Авроры и Принца Дезире из «Спящей красавицы».

Запомнились также выступления Егора Мотузова («Кремлёвский балет»), Юрия Выборнова («Стасик»), Екатерины Клявлиной (студентка Хореографического училища при Театре танца «Гжель»)…

На сцене Московского Культурного центра ЗИЛ состоялся настоящий праздник классического танца – волнующий и незабываемый.

Балерины и танцовщики с упоением демонстрировали мастерство, одухотворяя сцены и вариации Мариуса Петипа своим неповторимым талантом.

Наконец-то руки дошли до этой книги прочитать. Возможно, создастся впечатление, что книга с закосом в мЫлодраматичную голливудщину с обязательным хэппи эндом и обязательными душевными откровениями и излияниями читателю о своей принадлежности к радужному сообществу (ну куда же без этого в наш век толерастии). Но суть, ИМХО, не в этом. Травма, которая выбила его на 2,5 года из любимой профессии, его мучения, боль, страдания, нервные срывы, сомнения... Все это описано довольно откровенно. Театральщины, чтобы подогреть зрительский читательский интерес, здесь нет. Этому веришь

Всё началось с того что маленький американский паренек Дэвид увидел по ТВ танцующего Фреда Астера, и влюбился в танец, захотел танцевать, как он, подражал ему во всем. Конечно, его отдали в студию джазовых танцев, но серьезно классикой он стал заниматься поздно, с 13 лет, когда педагог Arizona School for the Arts  Kee Juan Han (будущий глава The Washington School of Ballet) убедил его оставить джаз ради классики.

Через 4 года (сам того не ожидая и не надеясь) он получил лестное приглашение от школы балета Парижской Оперы на годичную стажировку. Это стало для него настоящим испытанием. Он летел туда на крыльях счастья (ведь такой шанс выпадает не каждому), со всем пылом юной души, с широкой американской улыбкой, мечтая завести много друзей. Его ожидал ледяной прием. В первый же день на классе, который посетила тогдашняя глава Школы, известная Claude Bessy, она во всеуслышание сказала на французском (Дэвиду перевели) - Я не узнала l'Amérique (Америку, не l'Аméricaine американца ). Он похож на дикобраза. У Дэвида была прическа торчком (наверно как в мультиках про Симпсона). И это пренебрежительное клише Америка прилепилось к нему до конца обучения. Он был очень одинок, ни с кем из французских одноклассников контакта он так и не нашел, его никуда не приглашали, на него смотрели как на конкурента, хотя было понятно, что в труппу Парижской Оперы он не попадет. На ежегодное Гранд Дефиле в Парижской Опере его не пригласили и даже не предупредили о репетициях. Из 180 учеников школы он был единственный, кто не участвовал в этом грандиозном мероприятии, потому что он был для них чужой. К концу обучения он уже свободно заговорил на языке Мольера, и даже мог уже отвечать на издевательства вокруг.
  Читаешь подобное и думаешь - если дети уже в школе такие завистники и интриганы, то что тогда творится в театрах. Хочется верить, что в МГАХ и АРБ нравы все-таки помягче

Свернутый текст

One day, I made the mistake of opening a coveted package at the lunch table alongside some other students. They peered over at me with a mixture of disgust and mild interest. As discreetly as I could, I looked through the contents and found the yearly brochure of the School of Ballet Arizona. I was on the cover doing a grand jeté, a midair split.

“Fait voir?” A kid in my class smirked at me. He put his hand out, gesturing for me to pass it to him. I handed it over reluctantly. He took one look at it, squinting as if to examine it more closely.

“Mais, Daveeeeed,” he said. “Your leg in the back. It is not turned out. Bowlegs, non?”

Giggles around the table. Another shot to put l’Amérique in his place.

Забегая вперед - Дэвид триумфально вернулся через 10 лет в Париж на белом коне, в ранге премьера Большого Театра, станцевать в Спящей с Ассолютой. И как он уже делал вид, что не замечает своих бывших одноклассников - кто-то из них стал премьером, но большинство были в кордебалете. Он и не скрывал, как он наслаждался этим моментом, что даже после спектакля подумал, что вот сейчас, в этот счастливый миг, он вполне мог бы оставить карьеру и уйти на пенсию

После Парижа он подписал контракт с АБТ, о чем он мечтал. Он тепло отзывается о своей работе с МакКензи, Ратманским, который даже на него что-то ставил. Конечно же, о педагогах - школьном Kee Juan Han, о Ветрове в БТ. Особенно о Фатееве, который репетировал с ним, когда Дэвид приезжал в МТ. У меня сложилось впечатление, что и.о. имел на него виды, в смысле, что вместе с Паришем (или вместо него) в Мариинке танцевал бы на постоянной основе Дэвид. И когда Дэвид поделился с ним, что подписывает контракт с БТ, и.о. заявил,что его стиль - это Мариинка, но не Большой. И дал понять ему, что в двух местах одновременно ему не танцевать. Дэвид был очень огорчен, что он так расстроил и.о., который так много ему дал, как педагог.
Отдельно он пишет о БТ, о Москве, местных нравах . О совместных походах в баню с Чудиным, и как ему приятно было, что Образцова пригласила его на свое венчание в церковь.

О партнершах - о тех, с кем он не смог найти общий язык, и с теми, с кем ему было комфортно на сцене. Особенно о приме АБТ  Gillian Murphy и конечно же о Н. Осиповой (довольно подробно описывал Жизель, РиДж). И как он представлял, когда уже принял решение принять приглашение БТ, что будет танцевать с Осиповой, и как для него явилось полной неожиданностью, когда после первой совместной Жизели в БТ, через несколько дней журналисты ошарашили его, спрашивая,что он думает о ее уходе из БТ

Травму он получил совершенно случайно, в темноте спускаясь по лестнице, наступил на что-то, и получил перелом 5-й плюсневой кости. Вроде бы  залечил ее, через полгода вернулся на сцену. Танцевал через боль - АБТ, Австралия, Красс в Спартаке (как раз, чтобы окончательно добить), гастроли БТ в Америке, которые он никак не мог пропустить. Он открывал гастроли с Ассолютой в ЛО - я была на том спектакле, и была поражена тем, что его форма была мягко говоря, очень грустная. Он пишет в книге, что он танцевал тогда стиснув зубы. Где можно было, они с Ветровым меняли в вариациях выход с другой стороны, чтобы не так сильно травмировать больную ногу. И как он ужасно чувствовал себя, потому как ему казалось, что он обманывал зрителя.
Снова операция, восстановление после которой, пошло очень неудачно, боль не уходила. Через 11 месяцев, он был вынужден снова лечь под нож хирурга.  И опять боль, когда  он хотел только одного - вернуться на сцену. Слезы, нервные срывы, депрессия, и мучительный вопрос - сможет ли он вообще когда-нибудь танцевать. Ему посоветовали частного физиотерапевта Сильви Гиллем. Ради этого он поселился в Австралии почти на год, прервав все контакты с внешним миром, побрившись перед отъездом (эту фотку он запостил в соц сетях). Его поставили на ноги. Книга заканчивается тем, что он танцует в Жизели со своей любимой партнершей Gillian Murphy на сцене Мета. И что он СМОГ сделать это после всего, что ему пришлось пережить.

Конечно, всем любителям балета будет интересно прочитать эту книгу. Дэвид довольно откровенно пишет, что и его не обошла стороной зависть по отношению к тем, кто танцевал например в спектакле открытии сезона, или кому-то дали роль о которой он сам мечтал, или кого-то пригласили, куда он сам хотел быть приглашенным и т.д. И про инфантильность артистов, и что они за стойкой бара, зубоскаля о своих коллегах, мало отличаются от кучки школьных сплетниц. И как ему кажутся фальшивыми и неискренними заверения зрителей после спектакля, что все прошло великолепно. В общем - почитайте. Я постаралась коротко написать о главном, и то столько получилось. Спасибо тем, кому было интересно.

о НМЦ 

Свернутый текст

In Moscow, though my dancing life provided all the stimulation I could wish for, the rest of the time I was the reserved, quiet, focused dancer. No one truly knew me, and I truly knew no one.

Of course, I was acquainted with a few people there. I could see that some of the other dancers were slowly warming to me, as some would even practice their English in passing. Others were not welcoming.

There was Nikolai Tsiskaridze, for instance, a longtime Bolshoi Premier dancer. I was fifteen when I first met him, and he had taken an avid interest in my dancing. When we were both performing on the Kings of the Dance tour, he would laughingly call me “my Adonis” and “my little baby.” So I had assumed we were friends. But he no longer treated me as such when I came to Bolshoi, passing me by in the hallways with barely any acknowledgment. When I was home, I learned that he had spoken to a reporter from the Los Angeles Times. “I like David very much,” he had said, “and respect him as a dancer, but [his dancing at Bolshoi] is an insult to the entire Russian ballet, a demonstration of indifference to the rich Russian tradition and culture.”

In fact, I could appreciate why anyone might criticize my position at Bolshoi: an American joining their revered theater, bypassing the school that hones the dancers and upholds traditions of the company. But all I could do, now that I was ensconced at Bolshoi, was remain diplomatic. Keep smiling, work hard, handle the pressure, and do my job.