Трогательный отзыв о прошлогоднем концерте в кремлевском дворце

Огромная благодарность автору книги о Галине Сергеевне Улановой Марине Алексинской и ректору АРБ Николаю Цискаридзе за сохранение нашего великого культурного наследия,гениев балетного искусства в нашей стране очень много,хочется,чтобы каждому из них было уделено благодарное внимание его почитателей и потомков по самому великому достоинству.

По 1 каналу повтор "Сегодня вечером" с НМЦ

наш неуловимый уже в Кингисеппе сегодня)))
спасибо Елене Бутусовой из ВКонтакте
и Селеночке Хелен из ФБ за ссылочку

14 05 16..

Ужасно.

Но я Вас всё-таки люблю...

Нани Брегвадзе для Николая  Цискаридзе..

просто очень нравится..и думаю не только мне одной)))

Очень интересно

ДЕНИС РОДЬКИН. ЭФИР ОТ 17.05.2016
17 мая 2016
Гость программы "Главная роль" - артист балета, премьер Большого театра Денис Родькин.

На Исторической сцене Большого театра открывается 24-й международный балетный фестиваль "Бенуа де ла Данс". Денис Родькин - специальный гость фестиваля.

Помним, что 18-го - Урин

Отредактировано БывшаяМосквичка (2016-05-16 15:07:16)

А вот Билет в Большой ЭФИР ОТ 20.05.2016
20 мая 2016
Геннадий Рождественский отмечает 85-летний юбилей. В честь дирижера в Большом театре состоялся творческий вечер.

Денис Родькин дебютировал в балете "Баядерка" в партии Солора.

Музыковед и писатель Соломон Волков завершил работу над документальным исследованием "Новая история Большого театра: культура и политика".

В Большом театре идут репетиции балета "Ундина". Хореограф Вячеслав Самодуров.

История Большого театра в лицах. К 85-летию со дня рождения Юрия Мазурока о певце вспоминает Дмитрий Вдовин.

Николай Цискаридзе в Кингисеппе откроет свой «Центр искусств». Фоторепортаж

Ссылка

Еще один романс от Нани

23 октября в Михайловском "Тщетная..." с Цискаридзе

Билетов уже мало...

Отредактировано БывшаяМосквичка (2016-05-17 15:10:58)

Прямо по Фрейду...

Наверное, не очень хорошо бежать впереди паровоза.
Особенно, когда паровозом является «Красная стрела»

http://www.forbes.ru/sp_data/RZHD/krasnaya_strela/

Ну, уж очень не хочется ждать до 3 июня.
Поэтому позволила себе «небольшое хакерство».

http://www.forbes.ru/sp_data/RZHD/krasn … iskaridze/

«Без сменяемости власти в нашем деле никак»
Интервью опубликовано 3 июня, в 12.00
НИКОЛАЙ
ЦИСКАРИДЗЕ
Российский артист балета и педагог, ректор Академии русского балета им. Вагановой, народный артист России, член Совета при Президенте РФ по культуре и искусству
Балет нуждается в актуализации, поскольку зритель уже плохо воспринимает акт, который длится дольше 45 минут. Но сделать его в ритме сегодняшнего дня, по мнению народного артиста России, могут только мастера – не шарлатаны.
С тех пор как в конце 2013 года Николай Цискаридзе возглавил Академию русского балета имени Вагановой, он каждую неделю, порой даже по несколько раз преодолевает на ночных поездах расстояние между Москвой и Санкт-Петербургом. Но все-таки больше времени, признает Цискаридзе, он теперь проводит в северной столице. В стенах Академии и в маленькой квартире на канале Грибоедова, откуда пара шагов до его любимого Мариинского театра.
– У меня проблем со сном не бывает. Я так устаю за день всегда, что мне лишь бы добраться до кровати. Так что, если бы не вы, я бы уже спал без сновидений. И будил бы меня проводник.
– Почему без сновидений?
– Я гораздо больше люблю, когда мне ничего не снится. Так все проспать можно. А хочется везде успеть.
– Как изменилась ваша жизнь с тех пор, как вы ушли из Большого театра и стали ректором Академии?
– Хорошо сказал один великий танцовщик, который находился в этой должности много лет, Константин Михайлович Сергеев (прим. ред. – советский артист балета, хореограф, балетмейстер, педагог): «Я живу в замке Спящей красавицы на берегу Лебединого озера». И вот, когда я это услышал, понял, что действительно имею счастливую возможность жить в какой-то немножко другой реальности. Когда входишь в стены Академии, попадаешь действительно в какой-то замок, где нет времени, где нет возраста. Где нет политических новостей.
Моя жизнь – она очень поменялась. По сути, я поменял профессию. Сейчас выходить на сцену – мое хобби. Любая серьезная театральная профессия должна быть хобби, которое становится призванием и смыслом жизни. А сегодня я выхожу на сцену, чтобы получить удовольствие. Хозяйственные проблемы, какие-либо другие… поверьте, по сравнению со сценой все они кажутся не сложными. Не сложными, по сравнению с той ответственностью, которая была у меня, как у подающего надежды артиста, потом – как у самого молодого представителя нашей страны на мировых сценах, а потом как у самого титулованного артиста в моем поколении. Все другое теперь мне кажется безумно легким. Конечно, сейчас моя жизнь резко поменялась: из человека, который постоянно сдавал экзамены, ведь любой спектакль – это очень крупный экзамен… я превратился в человека, который экзамены принимает.
– А ваш переезд в Санкт-Петербург – его вы как воспринимаете?
– Если не приходится мотаться туда-сюда по делам, что случается очень редко, то пять дней я провожу в Питере и два – в Москве. Но я не воспринимаю Питер как место, где мой дом. Я всегда приезжал сюда отдыхать – после бурной Москвы, где все гудит, Питер был для меня нирваной. Но понятие «дом» для меня – это мой дом на Фрунзенской набережной, где я живу с детства.
– Какие еще перемены произошли в вашей жизни? Вы больше двадцати лет провели на сцене…
– Я со своей театральной карьерой простился безумно легко, раз – и она закончилась, просто оборвал и обрезал все нити. Недавно я думал, а почему все-таки легко? Наверное, потому что я как был, так и остался – очень публичным человеком. У меня нет ностальгии по вниманию.
Когда приходит опыт, уходит прыжок. Он уходит у всех, потому что у человеческого организма есть лимит. Дальше уже идет имитация – имитация прыжка, имитация пластики. Хочешь не хочешь, тело тебе начинает мстить. В своей профессии я отличался феноменальными способностями. Что у всех выглядело каким-то неимоверным напряжением, у меня выглядело, как будто я делаю так… не очень прикладывая усилия. Честно скажу вам, мне действительно было легко. Мне было в кайф. Когда я понял, что кайф ушел, и за ним стала убегать легкость, я сказал себе, что не хочу, чтобы так было. Я не хочу, чтобы меня кто-то когда-то видел задыхающимся, плохо танцующим. И потом амплуа, которому я всю жизнь служил. Я служил классическому балету, чем очень горжусь. У меня были разные роли, но основная моя роль – классический танцовщик, а это принцы, молодые люди… А тут все-таки возраст уже… Нехорошо это.
– Но к вам по-прежнему приковано внимание…
– Да! С другой стороны, мне это внимание никогда не было нужно, я много раз повторял эту фразу: я не звезда, я работаю звездой. Это моя профессия. Я умею абсолютно все: умею давать интервью, умею быть неприступным, умею быть в центре внимания. Но когда я пришел в балет, я пришел не для того, чтобы быть в центре. Я пришел туда потому, что я понимал, что я все равно в нем буду, потому что я лучше всех.
– Ваш уход из Большого театра сопровождался скандалом, связанным с атакой на худрука балета Сергея Филина. Недавно Филин тоже покинул театр. Скажите, вы могли бы вернуться в Большой? При каких условиях это могло бы случиться?
– Вы знаете, я никогда об этом не думал в плане постановки ультиматумов или условий. Другое дело – я приведу пример – когда мне предложили должность ректора Академии, я долго от нее отказывался. Но когда меня уже уговорили…
– Вас Мединский (прим. ред. – Владимир Мединский, с 2012 года занимает пост министра культуры РФ) уговаривал?
– Тогда небольшая солидная группа людей уговаривала. Уговаривали потому, что я прекрасно понимал – у меня, как у московского артиста по выпуску, в Ленинграде будет проблема с точки зрения позиционирования. Когда я уже решил, что пойду на эту должность, об этом прошел слух, некоторое количество людей стали кричать караул! Но при этом они все же говорили: «Дайте ему карт-бланш, и вы увидите, какой он!» И те, кто меня поддерживал, кто ко мне хорошо относился, тоже говорили: «Дайте ему карт-бланш, и уже, наконец, пусть человек реализуется, покажет, что он может». Меня назначили и в первый же день сказали: «У вас карт-бланш. Абсолютный. Кого хотите увольняйте, что хотите меняйте, какую хотите реорганизацию – делайте». И полгода меня не трогали вообще. И через полгода Владимир Ростиславович (прим. ред. – Мединский) мне так, с юмором сказал: «Вы знаете, Коля, мы поражены, потому что все говорили, что будет катастрофа. Но ни одной жалобы – ни от родителей, ни от педагогов, ни от кого-либо – не последовало». И это действительно так – кроме положительных отзывов я в последние месяцы не получаю ничего. Нет смысла умалчивать, что у меня есть подчиненные, которые, скажем, не приняли меня, были категорически против, но мы за все это время не сказали ни одного слова плохого друг другу. Мы сейчас работаем в тандеме, очень сцеплено. Я всем говорю: «Господа, это произошло только по одной причине – потому что и они, и я работаем в Академии». Я не работаю для себя.
Японская мудрость гласит: любовь – это не когда люди смотрят друг на друга, а когда люди смотрят в одну сторону. Так вот здесь нужна была эта самая любовь.
– Но были ведь и разговоры о том, чтобы именно вас назначить директором Большого театра…
– Что касается Большого театра, карт-бланш там имели несколько человек, и, к сожалению, они все потерпели неудачу по одной простой причине – каждый приходил самовыразиться. Не пришли для служения Большому театру, пришли на Большом театре сделать карьеру. Искусство – а Большой театр, как и равные ему по величине театры, это высшее проявление искусства в мире – не терпит людей, которые служат не ему, а себе. Если когда-нибудь у меня будет возможность получить карт-бланш, я этим воспользуюсь. Постараюсь сделать то, что я хочу и как хочу, но просто идти ради того, чтобы занять должность – нет, простите. Я в Большом театре уже самовыразился. Пусть кто-нибудь еще из сегодняшних артистов что-нибудь сделает так, чтобы его имя с Большим театром ассоциировалось у всех. Я не хвастаюсь, а воспринимаю это, как огромную награду судьбы за потраченные силы. Имя Николая Цискаридзе для любого человека, кто говорит на русском языке или знаком с русской культурой, ассоциируется всегда с Большим театром. Это заслужить безумно сложно.
– Если судить по каким-то воспоминаниям танцовщиков или фильмам, то балет, образование и сама карьера – это как армия.
– Да, это армия и есть. Но у нас гораздо круче, чем в армии. Там все-таки два года, сейчас – вообще год, если не брать тех, кто служит в армии всю жизнь, а у нас даже рядовой артист в балете – 30 лет минимум. А Академия наша, кстати, была в 1738 году образована на базе кадетского корпуса.
– Как раз хотел перейти к разговору об Академии. Скажите, что вы изменили, став ее ректором?
– Много чего мне пришлось изменить. Я ужесточил дисциплину моментально. Первое – это то, как дети выглядят. Внешний вид и аккуратность – первое, что формирует сознание, поэтому я ввел единую танцевальную форму. Потом – все балетные взрослые люди курят… Я не знаю, почему, я сам никогда этому не был подвержен. В Академии было так поставлено дело, что преподаватели, бывало, с пачкой сигарет открыто ходили перед учащимися. Я это дело исправил. Запретил учащимся пользоваться любыми мобильными устройствами в классах. Категорически. Это все не только отвлекает… Сейчас время, когда мы все задавлены информацией. И у детей совсем другое восприятие мира, нежели было у нас. У них нет навыка ходить в библиотеку, искать информацию в книге. Они не понимают, почему от Ромео до Джульетты так долго шла записка. Им надо объяснять, что смсок не было, что телефона не было, что даже таксофона не было. И потом к получаемой информации они относятся, так сказать, поверхностнее, потому что они задавлены ею. Они другие просто – не как мы, и если к ним применять неправильные подходы, то ты не можешь их понять и помочь им.
– Вы в одном интервью говорили, что артисты балета, особенно молодые, всегда под влиянием руководителей, под давлением и даже в изоляции. Не кажется ли вам, что стоит как-то адаптировать детей, говорить им, что балет – это не вся жизнь?
– Карьера начинается с десяти лет. Театр – это уже где-то с восемнадцати. Тут дело все в самодисциплине. Этому нужно учить. Потому что пока ты учишься, все равно есть те, кто о тебе беспокоятся – твои педагоги. Когда ты попадаешь в театр, ты становишься никому не нужен. И если у тебя нет внутри дисциплины, самодисциплины, самообразования, то ничего никогда у тебя не получится. Я считаю, что эта профессия для очень здоровых психически и физически людей. Это не профессия для слабых, это не профессия для блатных и шарлатанов. И если человеку Господь Бог не отвел сознания, характера, то не надо его ни к чему адаптировать, это все равно плохо закончится.
– То есть выживает сильнейший, так?
– Только так. Потому все, кто стали большими артистами, это очень сильные люди. Это как в мире животных: есть львы, есть кобры... Детям я пытаюсь это как-то объяснить, подготовить их, особенно тех, кто уходит в театр.
– Вы не раз об этом говорили – о том, как устроено все в нашем балете, что не лучшим образом…
– Да, исчезла система умных руководителей вместе с Советским Союзом. И некоторые спектакли превратились для меня, как для опытного зрителя, в комическое зрелище. Сейчас вы можете прийти на балет и увидеть, что Джульетте за сорок, Ромео двадцать, а отцу Джульетты двадцать пять. В советское время такого себе нельзя было представить. Тогда делали четкие составы, учитывая все нюансы. Была большая ответственность за результат.
– Но куда делись эти умные руководители? Они же не могли испариться. Или пропала преемственность?
– Ну, преемственность не пропала. Понимаете, вот в брежневское время никого не пускали по двадцать лет с лишним к власти. Точно так же в искусстве. Вы посмотрите, очень многими театрами нашей страны руководят люди в солидном возрасте. И если вы посчитаете, когда они все получили эту власть, им всем было примерно тридцать пять лет. А сейчас им всем за восемьдесят. И на протяжении многих лет ничего не менялось – в частности, в музыкальном театре. А в итоге, когда они стали уходить, начала сыпаться система. В музыкальном театре это чуть раньше началось. В драматическом все это еще впереди. В некоторых театрах преобразования уже происходят, но результат, к сожалению, не обнадеживает.
– А молодые?
– Они другой формации, у них другой менталитет, другие вкусы. И я вам хочу сказать, у них другое образование. И мало кто может руководить. Ведь изначально надо научиться руководить собой и нести ответственность за результат.
– То есть без сменяемости власти в вашем деле никак?
– К сожалению, никак. Вот этот застой советской системы, он, к сожалению, перекинулся на театр очень давно. Просто об этом не принято говорить. Каждый раз на пересменке веков происходит такая катастрофа, и она неминуемо должна была настать. Вот она и идет. Но сейчас пойдет и поколение, которое будет вынуждено создавать все по-своему. И что получится – надеюсь дожить и увидеть. То есть моя задача – одна из самых больших: детей, которые учатся в Академии, грамотно научить профессии и приучить в любой ситуации понимать, что такое хорошо и что такое плохо.
– А что, на ваш взгляд, в балете требует перемен?
– Сейчас уже зритель плохо выдерживает акт, когда он длится дольше 45 минут. Потому, если ты этот старый материал преподносишь не актуально, не современно – ни в коем случае. А если сообразно ритму сегодняшнего дня, ты рискуешь полностью потерять зрителя. Но актуализация – это когда вы отдаете очень дорогую картину не шарлатану, а реставратору, мастеру. И этот реставратор должен мыслить как тот человек, который рисовал эту картину. Есть гениальный фильм, одна из моих любимых комедий – «Как украсть миллион». Он про человека, который подделывал полотна выдающихся художников. Посмотрите его, и вы поймете, что я хочу вам сказать.
– Тогда какое будущее ждет русский балет?
– Не надо никогда забывать, что в России – это национальное искусство. Никакое другое. Только балет. Это визитная карточка России. Всегда. Космос, нефть и мы (прим. ред. – о балете). Таких традиций, как у нас, в балете нет ни у кого. Это наш (прим. ред. – России) эксклюзив. Несмотря на то, что сам балет придумали французы, возвели его в фантастический ранг именно в России. И сколько существует человечество – прекрасная женщина с красивыми пропорциями в белой пачке будет актуальна всегда. И образ лебедя, и бессмертный девиз нашей профессии «душой исполненный полет» тоже придумали в России.
Утром я не увижусь с Цискаридзе. Мое желание спать все же оказалось сильнее, чем у него. И в итоге проводник будил меня. А Цискаридзе, по словам ребят из нашей съемочной группы, был стоек до последних секунд «финального акта» поездки. Выйдя из поезда и сделав несколько шагов от вагона, в котором он ехал, Цискаридзе вдруг обернулся и со свойственной ему грациозностью на камеру помахал рукой. Он точно привык работать звездой.




Николай Цискаридзе о том, как не потерять зрителя

Николай Цискаридзе о том, что люди искусства не должны работать для себя

Николай Цискаридзе о своем имени и Большом театре

Николай Цискаридзе о том, что балет это визитная карточка России