"Выходной Петербург". Николай Цискаридзе: Дайте что–то сделать!
Ни одно из кадровых решений в России за весь 2013 год не вызвало такой лавины скандальных слухов и домыслов, как назначение Николая Цискаридзе и.о. ректора Академии русского балета им. Вагановой. В интервью dp.ru Николай объяснил, почему у Вагановки невозможно отобрать здание, и попросил не кидать в него камни. Новости, Новости СПб

Мариинка, Мариинский театр, пресс-конференция.
Цискаридзе Николай, танцовщик балета, балерун.
Балет. 
Николай, какими были ваши первые шаги в Вагановке?
— Мои первые шаги были сделаны еще за 3 года до того, как я сюда пришел. Я был одним из тех, кто добивался, чтобы был принят закон об образовании, где прописывалась бы специфика творческих вузов. А ведь был критический момент, когда в один прекрасный день многие творческие вузы могли закрыться, перестать функционировать. Наверное, обсуждение этих вопросов и привело к тому, что мне год назад была предложена такая важная и ответственная роль в истории не только этого учебного заведения, но и всего образовательного процесса.

Должность ректора АРБ знаковая. Помимо качеств управленца, которыми должен обладать ее соискатель, он еще должен обладать серьезнейшей позицией в своей профессии.
Григорий Ивлиев (заместитель министра культуры РФ. — dp.ru) и министр культуры потом рассказывали, что они меня впервые увидели как раз в Думе на сессии. Меня пригласили как артиста балета, чтобы я доходчиво объяснял, что такое образование, как надо учить.
Важно, чтобы люди, от которых зависит многое в нашей стране, понимали, с кем они разговаривают, какую область представляет этот человек. Когда я буду участвовать в следующем заседании Совета культуры при президенте, я уже буду сидеть там не просто как народный артист и известный танцовщик. Я буду представлять целую отрасль, главную академию в нашей стране, связную с танцами, с балетом, старейшее учебное заведение.
Кстати, на одном из предыдущих советов, когда вдруг стало известно, что СПбГАТИ (Санкт–Петербургская академия театрального искусства) признана неэффективным вузом, вы не представляете, какую речь я держал, как я доказывал, что нельзя сомневаться в эффективности СПбГАТИ, я очень долго перечислял имена тех, кого выпустил этот вуз, профессоров, которые там преподавали. Как можно допустить, чтобы это пропало? Я, как профессор Преображенский, хочу, чтобы мне дали бумажку — фактическую! — чтобы никогда никто к моей двери подойти не мог, одна из моих главных задач — чтобы на систему образования в нашей профессии никогда никто не посягал!
Можно ли говорить о независимости академии?
— О независимости речь не идет и идти в ближайшее время не будет. Зависимость, независимость, объединение, слияние — как хотят пусть называют — это итог решений главных руководителей государства! Не кого–то другого, каких–то других руководителей — это будут решать руководители страны. Другое дело, что мы можем высказать свое мнение, но решение будет принято не нами.
Когда вы говорите, что решение о вашем приходе было принято год назад, — вы как–то к нему готовились?
— Переходный период был достаточно долог… Все прекрасно знали, что Вера Дорофеева должна покинуть свой пост, но очень долго подбиралась кандидатура. Там было много кандидатур, не я один. Проводился серьезный опрос деятелей культуры, связанных с балетом и балетным образованием, опрашивали ректоров учебных заведений. Ведь мне нужно не единовластно править — мне надо общаться с огромным количеством людей. Например, с нашими соседями — Валерием Фокиным, Наталией Метелицей. Всех заинтересованных лиц опрашивали, но другое дело — как преподнесли это те люди, которые борются за власть.
Расскажу об одном показательном эпизоде. Во всех приличных учебных заведениях есть пропуска с фотографией учащихся и сотрудников, которые выводятся на компьютер охраны при входе. В Академии русского балета на пропусках фотографии не было! Но здесь учатся дети, это очень ответственный объект, за каждого ребенка я несу ответственность! Я сказал: сделайте, чтобы каждый ребенок и каждый сотрудник академии были сфотографированы, база данных чтобы существовала, но даже это вызвало страшное сопротивление взрослых, как будто кого–то привлекут к какой–то ответственности! Эти же люди накаляют атмосферу, а каждый раз, когда задаешь вопрос: что вас не устраивает, у вас есть какое–то предложение? — предложений нет.
В России был великий правовед Олег Кутафин. Он создал в Москве юридическую академию, куда я имел счастье поступить. В 65 лет он обратился к Владимиру Путину с просьбой продлить его пребывание на посту ректора этой академии. Но Владимир Владимирович сказал: нет, закон есть закон. Говорят, что здесь, в АРБ, готовили преемника. Но вы понимаете — это государственное учреждение! Как говорил директор моего училища в Тбилиси: "Это не папин дом, не мамина контора!" Прежде всего руководитель должен устраивать учредителя, в данной ситуации это Министерство культуры. Помимо процедуры выборов я должен пройти экзамен перед ректорским советом. Это непростая вещь, потому что я должен представить свою программу, я должен ответить на все вопросы — не только по программе, но и по знанию федеральных законов, федеральных стандартов и так далее…
Господа, у нас идет очень сложная проверка, мы должны соблюдать все государственные нормы и законы! Но если говорить о преемниках, о которых говорила Вера Алексеевна, то простите, у нас такое количество нареканий на сегодняшний день! Если человек работал столько лет и допускал такое количество ошибок в законодательстве, это о чем–то свидетельствует. Я все время прошу об одной вещи: дайте что–то сделать, вместо того чтобы орать и кидать камни.
Может быть, назовете какие–то главные пункты вашей ректорской программы?
— До программы еще надо дожить, я хочу получить заключение сначала… Первое, с чем я столкнулся, — пожарная проверка. Моя главная головная боль по сей день — это 10 лет как заколоченный пожарный выход между Театральной библиотекой и нами. Этот вопрос не решался 10 лет, его не решал предыдущий руководитель — категорически не хотел решать. У меня есть строгое предписание это сделать до 2014 года… Ведь это детское учреждение, и со взрослыми в случае паники очень часто случается, что они не знают, куда идти, а здесь дети, 600 с лишним человек. Мало того, здесь еще интернат, и я уже не говорю о том, какие у нас еще проблемы, связанные с тем, что в интернате до сих пор есть еще квартиры, где проживают посторонние люди. Хотя есть предписания, есть судебные заключения, что этим людям нужно покинуть эти помещения. Со всем этим приходится сейчас разбираться.
Этим вопросом никто не занимался?
— Судя по тому, что эти люди там находятся, нет! У меня в интернате 157 российских детей живут и еще целый иностранный корпус.
Как это получилось?
— Это я вам задаю вопрос — как жителю города, который возмущен тем, как это получилось.
Как может 3 года существовать здание без документов? С прибавленными площадями! При этом у меня самый большой зал, где идут каждый день уроки и репетиции, по документам вообще не существует. Там по бумагам стройка — а у меня дети каждый день там пляшут. Это первое, к чему я прикоснулся. У меня была пожарная плановая проверка, которая пришла не потому, что руководитель сменился, а по плану.
Что бы я ни заявил, что бы я ни сказал в какой бы то ни было форме — все равно скажут, что я критикую бывшее руководство. Я этого никак не хочу. Реальные факты сами говорят за себя! А я несу ответственность за жизнь и здоровье каждого не только учащегося, но и взрослого человека, находящегося на этой территории.
Оказывается, вы решаете хозяйственные вопросы, а говорят, Цискаридзе, как придет, сразу начнет смешивать петербургскую школу балета с московской…
— Вам это рассказывали люди, которые меня никогда не видели, со мной никогда не разговаривали и не знают вообще, какой я человек, как я себя веду в жизни. Какое право они имеют такие вещи рассказывать?! У меня, например, есть много впечатлений о разных публичных людях, но, если я хочу высказать суждение, я должен с этим человеком пообщаться. Я мог бы сказать об артисте, нравится ли он мне как человек, но не могу говорить о его творчестве, если я не видел его во всех ролях. Но собака лает, а караван идет.
АРБ — известный бренд. Какие могут быть изменения в международной деятельности академии?
— Есть огромное количество школ, которые хотят с нами работать, есть огромное количество людей, которые хотят нас пригласить. Но мы не труппа, мы учебное заведение. Ездить на гастроли мы можем очень ограниченный срок. Чтобы дети поехали на гастроли на каникулах, надо получать разрешение от родителей. Здесь много аспектов, о которых приходится разговаривать.
Российские артисты очень часто ездят на международные конкурсы — но вы попробуйте пригласить на конкурс артиста Парижской оперы! Никогда никуда не поедет, потому что во время сезона их не отпустят никогда. В том же Париже артисты Парижской оперы не имеют права выступать на другой сцене, кроме как с личного разрешения генерального директора! У нас же демократию понимают как вседозволенность.
Конечно, очень много иностранных студентов хочет здесь учиться, но учиться в Вагановской академии должны лучшие! Качество отношения к иностранным студентам в АРБ меня немножко удивило. Я уже озвучил педагогам: если дети платят деньги, они на тех же правах в этом заведении, что и остальные, у нас нет в уставе пункта о разделении по цвету кожи, гражданству, национальности и так далее. К сожалению, здесь какие–то вещи были нарушены, я потихоньку, очень аккуратно, пытаюсь это все привести к общему знаменателю.
Это не навязывание московского стиля, а элементарное соблюдение прав человека…
Кого вы видите на позиции художественного руководителя академии в будущем?
— На сегодняшний день на этой позиции работает Алтынай Асылмуратова. Хочу пояснить, что по уставу академии ни худрук, ни ректор не обязаны быть ее выпускниками. Но согласно тому же уставу худрук и проректор могут быть разными людьми, это не обязательно одно и то же лицо. Вопрос в том, что такое позиция художественного руководителя в вузе. Что касается Асылмуратовой, то, когда министра культуры об этом спросили, он ответил, что проректоров назначает ректор — все вопросы к Николаю Максимовичу. Ко мне тут же обратился коллектив с просьбой относительно Алтынай, я тут же его услышал, поговорил с ней, поговорил с Ульяной Лопаткиной.
Лопаткина — одна из моих любимейших балерин, человек, которого я высоко ценю как профессионала, с которым мы дружим много лет по–человечески. О ее назначении объявил министр, но я поговорил с Ульяной, объяснил ей сложность ситуации. Ульяна все поняла. Алтынай Абдуахимовна тоже согласилась работать. Как дальше поступит Асылмуратова — решать ей. До меня все время доносятся разные слухи, что она якобы ушла, написала заявление, но у нее есть контракт, она подписала его в первый день моей работы, это факт, я могу вам показать договор, который действует до момента выбора ректора. А дальше — выбор самой Асылмуратовой.
А с Ульяной Лопаткиной вы будете работать?
— Я считаю, что такие личности, как Ульяна Лопаткина, обязательно должны быть привлечены к работе в академии! Это одна их величайших балерин в мире, редчайшая выпускница этого заведения.
Я поговорил со своими коллегами, с кем я танцевал все эти годы, и сказал: господа, двери академии для вас открыты, если вы считаете, что можете здесь репетировать или преподавать. Конечно, у нас конкурс, мы обязаны, как учебное заведение, объявлять конкурсы на прием на работу, все делать по законодательству, у нас очень сложно, но знайте, я буду рад, если вы придете на этот конкурс, я бы хотел, чтобы вы пришли…
Такие люди, как Лопаткина, Колпакова, Махалина — перечислять могу долго, — они все так или иначе должны приносить пользу этому великому учебному заведению.
Говорят, вся эта история вокруг вашего назначения так или иначе связана с собственностью…
— Каждый человек воспринимает информацию так, как он ее хочет получить. Прутков написал, что люди подобны колбасам: чем их начинят, то они и носят. Есть очень много недоброжелателей, которые хотят на этом попиариться, ведь любой скандал — он гораздо лучше продается.
Так сложилось в жизни, что моя фамилия очень давно живет отдельно от меня, и я этому не рад. Мне хочется тишины и покоя, но я понимаю, что мою фамилию и имя учебного заведения будут использовать в таких целях. Однако на сегодняшний день нет никакого опасения объединения или отъема здания. У здания нет документов, его отобрать невозможно! Пока мы сделаем весь пакет документов, уйдет как минимум год!
Каковы ваши взаимоотношения с Валерием Гергиевым?
— Что я могу вам рассказать, кроме того, что я артист, который регулярно с 1997 года по этот год танцевал в Мариинском театре? Этого, по–моему, уже достаточно. Вы знаете другого артиста, который с такой регулярностью здесь бы танцевал? Конечно, когда возникла моя кандидатура на эту должность, с Валерием Абисаловичем ее обсуждали с одним из первых.
Не секрет, у Гергиева с бывшим руководством — не только с Верой Алексеевной, но и с Алтынай Абдуахимовной — были очень натянутые отношения. И он не раз об этом говорил. Когда я заступил на работу, Валерий Абисалович позвонил, поздравил и сказал, что надеется, что мы будем работать вместе. На сегодняшний день у нас с Мариинским театром не то чтобы хорошие отношения — мы не имеем права не делать что–либо, что нужно Мариинскому театру! Я, как человек, возглавляющий это заведение, заинтересован, чтобы мои выпускники получили как можно больше работы в Мариинском театре! Я, как танцовщик, на любую просьбу Мариинского театра летел со всех концов мира. Для меня эта сцена священная. К черту эти деньги, которые мне платили где–то, пусть в 10 раз больше, — для меня эта сцена стоила в миллион раз дороже, чем что–либо вообще в мире! Как–то Юрий Фатеев, который сейчас возглавляет балет Маринки, — это мой педагог, с которым я проработал 13 лет в Мариинском театре, — позвонил и говорит: "Коля, ты можешь послезавтра станцевать "Жизель"? У меня было много работы, но я сказал, что сейчас же все отменю и буду завтра. Я тут же купил билет на поезд и уже через день танцевал.
Я хочу, чтобы все, кто отсюда выпускается, понимали бы статус и величие этого театра и на всю жизнь в себе бы сохранили, что ничего не может сравниться со сценой Мариинского или Большого.
Вы будете теперь постоянно жить в Петербурге?
— А как вы думаете? На подобные вопросы я отвечаю шуткой: куда бы меня ни заслала жизнь, я останусь тбилисцем, потому что родился в Тбилиси. Мой дом в Москве, родители жили в Тбилиси, но здесь я несколько лет назад приобрел себе квартиру, так как много танцевал в Петербурге.
Я сделал это еще и потому, что очень люблю Питер, люблю сюда приезжать, люблю погулять по паркам и дворцам. Но теперь я не то что во дворцы — на улицу не попадаю. Я живу уже месяц в Питере и не могу попасть в магазины, потому что до 10 утра они закрыты, а потом, когда я еду домой поздно вечером, они уже закрыты. Мне нужно приобрести ряд вещей, а я не могу этого сделать.
Творческие планы, которые, может быть, не связаны с Вагановкой?
— Мне пришлось все отодвинуть, потому что основная работа моя здесь!
Чего московского вам здесь не хватает?
— Да нет, все нормально — просто у меня основная часть друзей в Москве. Когда кто–то из них звонит и говорит: "Коль, ты можешь прийти?" — я говорю, что теперь самое быстрое я могу прийти через 5 часов…