Художественный руководитель-директор Мариинского театра Валерий Гергиев в интервью РИА Новости впервые прокомментировал недавнее назначение Николая Цискаридзе и Ульяны Лопаткиной руководителями Академии русского балета им. Вагановой. Маэстро пояснил, почему для Мариинки так важна судьба Вагановской академии и Петербургской консерватории, и рассказал, что идея создания Национального центра академического пения и хореографического искусства на самом деле принадлежит не ему. Интервью подготовили Дмитрий Хитаров и Елена Чишковская.

- Главный вопрос – назначения Цискаридзе и Лопаткиной в Академию имени Вагановой. Как вы их оцениваете, каковы перспективы этого дуэта в таком качестве?

- Речь идет о двух весьма и весьма известных, я бы сказал, знаменитых представителях русской балетной школы. Меня не очень сильно напрягает то, что Цискаридзе — москвич, по крайней мере, был им до сегодняшних дней. Естественно, Ульяна Лопаткина – это прима-балерина Мариинского театра. Перспективы их совместной работы, мне кажется, очень интересные. Особенно если и Николай, и Ульяна будут опираться на опыт и поддержку таких людей, как Ирина Колпакова или Наталья Макарова, которые, безусловно, хотят помогать и родному театру и родной школе. Об этом можно говорить с огромной уверенностью. Я предполагал и предполагаю, что легендарные артисты, которые сегодня по-прежнему представляют Россию во всем мировом театральном пространстве, могли бы создать некую коллегию или, если хотите, художественный совет. Естественно, с таким предложением я обратился к Ирине Александровне Колпаковой. Мне очень не хотелось бы, чтобы ее бесценный огромный творческий и человеческий опыт помогал бы только американской балетной школе. А если мне кто-то скажет, что Колпаковой больше лет, чем Дорофеевой, так я отвечу, что Дорофеева никогда не была Колпаковой. И никогда уже ей не станет.

- Вы отдельно упомянули о том, что Цискаридзе — представитель московской балетной школы. Вы считаете, могут возникнуть проблемы в связи с тем, что на пост ректора Вагановской академии назначен "москвич"?

— Я бы не стал представлять это как проблему — педагоги-то его принадлежали к ленинградской школе. Я бы также не стал напрягаться и в связи с тем, что шла достаточно горячая дискуссия по поводу назначений. Кстати, едва ли не единственным, кто не вмешивался в эту дискуссию, был я – человек, которому приписывали идею создания огромного "Центра", который, как говорят, целиком был бы поглощен Мариинским театром и лично мною.

- А разве идея создания единого Центра искусств принадлежала не вам? Преподносится это именно так.

— Решение принималось в недрах министерства культуры. А подавалось все это почему-то как идея Валерия Гергиева. И, естественно же, что Валерий Гергиев хотел захватить все это, ему же мало только Мариинского театра!

На самом деле — что происходило? Более года назад, в июле 2012 года, в преддверии открытия Мариинского театра я был у Владимира Владимировича Путина. Меня поразило то, что через три дня после трагедии в Крымске он меня принял. Встреча происходила очень поздно, за полночь. Меня поразила его человеческая готовность говорить на темы Мариинского театра и российской культуры, когда вся страна и он прежде всего переживали непоправимый, ужасный, страшный характер происшедшего. Для всех нас, для всей страны это был тяжелейший период. Тем не менее наша встреча состоялась.
sky_theatre_new_stage_02052013/'}-]" />

На его вопрос о том, что меня беспокоит и что может сделать руководство страны, чтобы поддержать нас, чтобы по-настоящему здорово открыть вторую сцену, я сказал ему, что мы будем полностью готовы к открытию, но, подчеркнул тогда я, беспокоит будущее нашей балетной традиции и надо как-то усовершенствовать форму отношений между Академией имени Вагановой и Мариинским театром. Мариинский театр традиционно всегда был не только местом потенциальной работы, а фактически домом для детей, которые начинают обучение и идут к вершинам балетного искусства. Мы предоставляли и свой зал, и оркестр, и декорации, не говоря уже о транспорте и так далее. Это и до меня делалось, и после меня будет делаться. Мы полагаем, что наша человеческая и профессиональная обязанность — максимально помогать особенно Академии балета, да и консерватории, если честно.

Я считаю нужным говорить о том, что волнует меня как руководителя Мариинского театра — театра, который в четыре раза укрупнился, а наши возможности технические, возможно, и в десять раз укрупнились, потому что мы, кажется, стали самым передовым театром мира с точки зрения технических перспектив.

- А что именно было не так в отношениях Академии и театра?

— Не первый год ведущих специалистов балета не могу сказать пугает, но беспокоит будущее нашей балетной школы. У нас нет страха, что эта школа погибнет или потеряет величие, но есть ощущение, что, может быть, не все делается для того, чтобы как 20, 30, 40 лет назад школа Вагановой оставалась лучшей или одной из лучших в мире. Решаются ли те задачи, которые стоят перед Мариинским театром и Вагановкой вместе? Вот вопрос, который должен был дискутироваться. То же самое относится к консерватории. Я публично предложил поднять планку как в Академии, так и в консерватории. И говорил со многими известными людьми, такими как Михаил Барышников, Майя Плисецкая — мне было интересно услышать их мнение. Я использую каждую возможность, чтобы быть в контакте и в общении с людьми, которыми, безусловно, гордится российская балетная традиция. Это слишком большие артисты, чтобы делать что-то вопреки своим устойчивым убеждениям, не опираясь на тот колоссальный жизненный, человеческий, художественный опыт, который у них есть. Я назвал несколько имен, но не хочу сейчас переходить на высокий слог. Сегодня уместно действовать спокойно в творческом и человеческом контакте со всеми, кто будет отвечать за столь важные темы.