Место для Бога предусмотрено
Мариинский театр откроется 2 мая. И будет лучше, чем Большой
27 апреля 12:00ГордееваАнна Гордеева

Место для Бога предусмотрено

Почти пустой театр во время акустической пробы звучал отлично. Теперь его будет проверять публика.
© РИА Новости. Алексей Даничев
Несколько недель назад вдруг пошла волна в соцсетях — ох, мы увидели новое здание Мариинки и оно ужасно. Недостойно великого города, похоже на торговый центр, и вообще — давайте его снесем! (Начался сбор подписей под соответствующей петицией.) На праздниках новый театр откроется для публики: пройдут торжественные концерты, а уже 13 мая грянет первая премьера. Корреспонденту «МН» Анне Гордеевой удалось посетить «Мариинку-2» чуть позже Валерия Гергиева и раньше Владимира Путина.

Четырехугольник из бежевого мрамора, углы у которого стеклянные, — это все, что можно сказать при первом взгляде на театр, спроектированный канадской фирмой Diamond Schmitt Architects (славной проектом оперного театра в Гонконге и израильского МИДа). Начнешь разглядывать чуть подробнее — в современной стенке вдруг обнаружится кусок фасада Литовского рынка (все, что осталось в веках от здания Кваренги); смотрится диковато. Но тут вдруг выйдет солнце — и в стеклянных окнах новой Мариинки отразится свежевыкрашенная по весне Мариинка «старая»; эффект продуман, поэзия просчитана. Отходишь еще на несколько шагов — и понимаешь, что крытый мостик, переброшенный через Крюков канал (он заработает нескоро — уже после того как будет реконструировано старое здание, а пока упирается в глухую стенку старого театра), сделан как трап, брошенный с большого корабля. Этот корабль, Мариинка-2, связан с землей — Мариинкой-1. Петербургский образ, увиденный иноземцем.

Продумано все: нежлобское расстояние между креслами, специальные площадки для инвалидных колясок и даже стоячие места для тех, кто рвется в театр в ситуации беспрекословного аншлага

Но не этого, очевидно, ожидали многие петербуржцы. Театр у нас до сих пор обязан поражать воображение именно снаружи, являть имперский блеск. Что будет внутри — как бы и не важно; вот Большой театр после реконструкции гордо предъявляет сусальное золото и вовсе не волнуется по поводу того, как ухудшился обзор для зрителей, рабочие условия для актеров и акустика в зале. Собственно, это совершенно совпадает с общегосударственными тенденциями: есть витрина и есть неважные люди, Олимпиада важнее провинциальных дорог. Потому Джек Даймонд, презревший «Олимпиаду» и построивший театр прежде всего удобный, уже получил пару ведер помоев от бедных, но гордых петербуржцев. Впрочем, в Мариинке рабочий народ уверен, что мгновенный старт кампании обличений не случаен: там убеждены, что возмущенные народные послания были срежиссированы людьми, имеющими отношение к попечительскому совету Большого театра. Мол, мы сели в лужу со своей реконструкцией — так не позволим же никому быть в шоколаде.

А Мариинский — будет...

И дело не только в двух рабочих сценах с полной звукоизоляцией (когда на главной идет спектакль, рядом второй состав оркестра может репетировать другой спектакль). Не в том, что перевозящие декорации фуры теперь могут въезжать прямо в театр (у старого здания они причаливают к стенке, а дальше — на ручках-с). Не в осветительской роскоши, не в трансформируемой сцене — это теперь и у Большого есть. А в том, что этот театр построен для людей.

В нем нет неудобных мест. Вообще. Боковые балконы — обычный ужас старых театров (да что там старых! Вспомним Новую сцену Большого, где сбоку есть места, с которых ничего не видно даже стоя!) — здесь содержат лишь по одному ряду. Причем кресла расположены не лицом к поручням, а боком, то есть лицом к сцене (не надо выворачивать шею). Партер бодро поднимается от сцены вверх — сначала пологой горкой, затем ступеньками: ничья пышная прическа не испортит вам обзора. Продумано все: нежлобское расстояние между креслами (можно же было больше рядов напихать и соответственно больше продавать билетов — но в этом театре вам позволят не вставать, если кто-то проходит к своему месту), специальные площадки для инвалидных колясок и даже стоячие места для тех, кто рвется в театр в ситуации беспрекословного аншлага (прямо за креслами, где все видно, но отдельно от них — то есть стоячая публика не будет мешать тем, кто сидит на дорогих местах — как это периодически случается сейчас в Большом в ложах бельэтажа). Подумали и о посетителях Царской (здесь — просто Центральной) ложи — если в старинных театрах хорошо видно лишь гостям, сидящим на первом ряду, в Мариинке-2 смогут разглядеть сцену все: кресла идут амфитеатром. (Какой-то не наш подход к вопросу, да? Свита должна быть счастлива тем, что просто сидит в одном помещении с Главным гостем.)

Фойе — простор и солнце. Солнце в Петербурге? — удивитесь вы. Желтый оникс — отвечу я. Высокие стены фойе сплошь покрыты этим медовым минералом, он сияет — днем в солнечных лучах, что проходят через внешнюю стеклянную стену, вечером — отражая капельный свет люстр. Обаятельнее всего оттенок — теплый, не наглый, уверенный, но не крикливый. Тепло в холодном городе, место, где можно согреться душой. И не только душой — буфеты тоже предусмотрены немаленькие.

Неделю назад Валерий Гергиев устроил в театре пробу акустики — и остался весьма доволен. Причем, говорят местные, непритворно доволен — а его мнению можно доверять, он же не администратор какой-нибудь, ему в этом зале работать. Но, конечно, судить о том, как по-настоящему будет «играть» зал, можно будет только тогда, когда Мариинка-2 впервые заполнится — ведь находящийся внутри народ влияет на прохождение звука. Пока что можно лишь обратить внимание на деревянные крылья боковых лож, текучая форма которых была также просчитана с точки зрения акустики, и на торжественное заявление пресс-секретаря театра, что в Мариинке-2 все продумано и для «голоса Бога». (В некоторых старинных операх есть моменты, когда звук должен идти с самого верха зала — так вот, голос Бога здесь тоже будет слышен).

Крытый мостик, переброшенный через Крюков канал, сделан как трап, брошенный с большого корабля

Есть ли вопросы по внутреннему устройству? Есть. В Мариинке-2 отсутствует покат сцены — она плоская. В наших старинных театрах привычен наклон сцены к зрителю (примерно четыре градуса), сцены без поката — это примета более «молодых» театров. К покату привыкают ноги балетных; артисты могут танцевать и с покатом, и без, но в любом случае спектакль стоит готовить в репетиционном зале, что оборудован так же, как и зал зрительный (в Большом покат есть, но в одном из залов бОльший, чем на сцене, а еще в нескольких его вовсе нет, что неполезно для артистов). В репетиционном зале Мариинки-2 поката нет, то есть тут все в порядке, подготовленные здесь премьеры здесь же и будут исполняться, но, видимо, балетная классика останется в старом здании. Впрочем, основную часть времени Мариинки-2, говорят, займет опера — ведь теперь возможны многие постановочные чудеса, которыми так живо интересуется маэстро Гергиев. Но первая премьера будет балетной — или, точнее, танцевальной: радикальная немецкая хореографиня Саша Вальц 13 мая должна выпустить здесь «Весну священную».

А еще здесь есть амфитеатр на крыше.

У каждого театра должна быть своя шуточка, своя игрушка (кроме Большого — ведь не будем мы считать таковой подземный зал, где проходят корпоративы?). У Мариинки-2 — это зал на крыше. То есть не совсем зал — двухсотместный амфитеатр на свежем воздухе, с легким козырьком. Понятно, что использоваться он будет максимум два месяца в году, во время белых ночей — но сама идея концерта над городом, с видом на этот город — может ли быть что-нибудь более безумное и более дивное? Право, петербуржцы неминуемо признают этот театр своим — в нем столько же тайной поэзии и сумасшествия, сколько и в их городе. И в него также невозможно не влюбиться.
http://mn.ru/friday/20130427/344950594.html

— Что вы думаете по поводу бед Большого театра?

— Театр — это общество в концентрированном виде. В театральных труппах сейчас царит невероятное ожесточение, огромное количество ненависти выплескивается без стыда. В 1990-е годы мы считали неприличным звать камеры и публично перетряхивать наше театральное белье. Но ведь во «внешнем» мире сейчас происходит ровно то же самое. Бесстыдство, пошлость и тотальное озлобление. По улице все идут с перекошенными лицами. Почему у вас такие лица? Жена не так разбудила? Ребенок не такую оценку получил? Но ведь жизнь состоит из череды новостей — хороших, плохих, нейтральных. А мы стали реагировать на всё с осатанением.

В Большом театре собираются лучшие, самые амбициозные, там самые большие деньги, решения принимаются на уровне Кремля. Все в гипертрофированном виде. Но ведь и голодовка в провинциальном театре — ничуть не более безобидная вещь.

— Наличие сильного художественного лидера может решить проблему?

— Это лишь одна из составляющих. Конечно, театр без художественного лидера — довольно странная идея. Которая, кстати, сейчас активно продвигается в искусстве: «Нам не нужны лидеры, нам нужны крепкие хозяйственники и эффективные менеджеры». Вот любимая формулировка! «Эффективные менеджеры» вообще-то взорвали Саяно-Шушенскую ГЭС. Нет такого понятия «эффективный менеджер», есть понятие «профессионал». Или ты разбираешься в своем деле, или нет.

Читайте далее: http://izvestia.ru/news/549391#ixzz2RgKKudza